– Что вас гложет? Вы скверно выглядите! Кто-то умер? Давайте рассказывайте, – потребовал он.

– Что меня гложет, вы найдете в цифрах в этой папке, – ответил я, указывая на бухгалтерскую документацию.

Консультант быстро пробежался глазами по документам.

– О правда, нам надо бы подумать.

Я пожал плечами и попрощался.

В тот же вечер бухгалтер пришел в бистро. Он дождался, пока гости не разойдутся, подсел к барной стойке и предложил обращаться друг к другу на «ты». Энди, мой ровесник, почему-то решил взять меня под свое крыло. С того момента мы стали встречаться раз в неделю, чтобы разработать план спасения моего пошатнувшегося предприятия. Энди делал это совершенно бесплатно – он знал, что с меня нечего взять. В свою очередь, я прилагал максимум усилий, чтобы по крайней мере прилично накормить его.

Благодаря его советам мне удалось сэкономить. Эти деньги я вложил в ремонт помещения и кухонное оборудование. К чемпионату по футболу я взял на прокат большой экран. План сработал. К нам пришли новые клиенты. Правда, успех был недолгим: до меня долетела весть, что две крупные фирмы, снимавшие помещения поблизости, съезжают, а вместе с ними уйдет и львиная доля наших постоянных посетителей.

– Все, избавляйся от бистро, – здраво рассудил Энди.

Я занялся этим на следующий же день. Дал объявление в газету о сдаче помещения в аренду, компенсации не требовал. В начале октября нашлось заинтересованное лицо. Арендодателю мой преемник понравился, и он расторг договор со мной. Алекс, который к тому времени вернулся из США, помог нам с Лаурой вынести из бистро наше нехитрое имущество. Когда мы погрузили вещи в грузовичок, я еще раз обошел кафе. Эхом отдавались мои шаги в покинутых помещениях, в пустоте, образовавшейся в моей жизни.

– Пойдем, Сали, надо ехать, – позвал Алекс с улицы.

Дрожащими руками я закрыл бистро и залез в грузовик.

Никогда бы не подумал, что шесть бутылок вина могут быть такими тяжелыми. Первые ящики несу еще в спортивном темпе, один за другим. Начиная с девятого замедляюсь, между пятнадцатым и шестнадцатым уже нужна передышка. Так, это были австрийцы, теперь очередь вин из Роны. С огромной лупой исследую этикетки бутылок на полке, потом выискиваю соответствующие названия в списке. Раз за разом прохожу весь список – где же это проклятое «Кроз-Эрмитаж» 1994 года? Примерно через полчаса нахожу его – бог знает, сколько на самом деле это заняло времени. Свет такой слабый, что не могу разглядеть даже стрелки часов на запястье.

Вокруг тишина и пыль. И так каждую ночь: после закрытия ресторана я спускаюсь в винный погреб и заново переставляю запасы. У меня нет иного выхода, поскольку, когда ресторан открыт, мне нужно их быстро находить вслепую. У нас в ассортименте около 250 марок красных вин и 100 белых.

Стискиваю зубы, стараюсь не обращать внимания на боль в бедре. Даже в выходные я прихожу в ресторан. Неделя за неделей таскаюсь сюда, сортирую бутылки, пока наконец не расставлю их в нужном порядке.

Лаура быстро нашла место официантки в пиццерии, я несколько недель просидел дома. Ортопед запретил мне физические нагрузки, терапевт советовал завязать с общепитом. О том, чтобы пойти в службу занятости, не могло быть и речи: выступать в роли просителя было для меня так же невыносимо, как и быть отнесенным к категории «неформат». Вскоре я бросил затею с альтернативной сферой деятельности и попросил Алекса и Энди помочь мне проштудировать объявления с вакансиями ресторанов.

Прежде всего меня интересовала должность главного бармена в каком-нибудь изысканном гамбургском ресторане. Я позвонил, и меня тут же пригласили на собеседование. Алекс сделал мне портфолио и сопроводительное письмо. Тогда он писал дипломную работу, поэтому формулировать предложения красиво у него получалось мастерски.

В ресторане меня ждал владелец. Мне понравились его рукопожатие и голос. Я улыбался и пытался создать впечатление, что смотрю ему в глаза. К тому времени мой слух развился до такой степени, что я мог с точностью до сантиметра определить источник звука. Уже с первых слов я знал, где рот у моего собеседника, и смотрел в соответствующем направлении.

За разговором последовала экскурсия по зданию, ресторан был рассчитан на сто шестьдесят мест, располагался на двух этажах. В самом конце мы спустились по лестнице, открылась скрипучая дверь, за ней скрывался огромный подвал со множеством ходов, вдоль которых возвышались полки. Пахло свежей древесиной и старыми стенами. Отчетливо слышалось, как меняется тон владельца ресторана в зависимости от эмоций, переполнявших его, когда он рассказывал о винах. Слушая, я вставлял комментарии, выражающие мое восхищение и дающие понять, что я знаю толк в винах. К счастью, хозяин не достал с полки одну из бутылок, чтобы я оценил его богатство.

Первого декабря я поступил на новую работу в качестве главного бармена. За моей спиной стоял большой кулер с белыми винами, величественные шкафы с регулируемым температурным режимом для красных вин и прочего спиртного на любой вкус. Поскольку заведение получило высокую оценку критиков и я приступил к работе в преддверии Рождества, в ресторане было столпотворение. Как мне было за всем уследить? Менеджер ресторана, заметившая мою растерянность, обратилась ко мне со словами, отнюдь не вселяющими уверенность: «Потребуется время, чтобы разобраться со всем этим. Твой предшественник не справился с таким количеством наименований».

Я вспомнил принцип, по которому расставлял бутылки когда-то в рыбном ресторане в Ганновере. Тогда было менее ста наименований, здесь почти пятьсот. Ганноверскую систему нужно было приспособить к этим пятистам наименованиям. Сначала я расставил бутылки в баре и шкафах в той последовательности, в которой они шли в винной карте. Потом принялся за винный погреб. Утром я приходил пораньше, вечером задерживался, ночами зубрил карту – все, как в былые времена, только еще утомительнее. Лишь через два месяца я освоил бар и склад. Первые недели прошли без существенных ошибок.

Свободного времени у меня не было вообще, Лаура же в свои выходные ходила по магазинам, а по ночам просаживала все чаевые в клубах. Изредка мы пересекались дома. Тогда становилось ясно, что мы все больше отдаляемся друг от друга. «Женись на своей работе», – бросила она однажды после очередного скандала.

Тщетно пытался я оправдываться. Лаура не могла или не хотела понять, почему я работаю семь дней в неделю по шестнадцать часов в сутки. Однажды ночью она не пришла домой. Когда при случае я поинтересовался, где она была, Лаура ответила лишь: «Не твое дело». Скоро она уже не делала тайны из того, что у нее появился любовник. «Что тебе не нравится? Ты все равно живешь как одиночка», – кричала Лаура. Я был раздавлен.